История человека, ставшего буквально последним врачом на селе.
Из районной больницы в селе Красном под Липецком в разгар пандемии ушли почти все терапевты. Единственный оставшийся сейчас вынужден обслуживать 12 тысяч человек со всего района, при том, что по норме Минздрава за ним должно быть закреплено не более 1300 пациентов. Журналистка Нина Абросимова съездила в Красное и узнала, как работает терапевт-одиночка.
В кабинете, где весь стол заложен пухлыми старыми картами, сидит в белом респираторе, купленном за 500 рублей, 66-летний врач-терапевт Сергей Гаврилов. Он заканчивает свой прием: обзванивает по мобильному коронавирусных пациентов, вносит в компьютер, над которым висит распечатанный черно-белый портрет Ленина, свежие данные.
«Здравствуй, дорогой, — приветствует Гаврилов кого-то. — Как себя чувствуешь? Отхаркивающее пьешь? Двойную дозу три раза, чтобы кашель пошел с мокротой. “Линекс” — это кишечные таблетки от поноса, извини меня. И ноги не надо парить. Только сухое тепло. Обязательно орошать зев или эвкалиптом или “Стрепсилсом”. Мазки когда будут контрольные? Все, до связи».
Он проводит еще шесть таких коротких бесед: уточняет у пациентов температуру и результаты анализов, диктует лечение, продлевает больничный. В кабинет тем временем хочет зайти мужчина. «Мне буквально один вопрос. Сергей Васильевич, я устраиваюсь на молочный завод. Устроят меня с гепатитом С? Есть смысл проходить медосмотр?» — с волнением интересуется он. «Я подпишу. Если у тебя кровь не пить — ты не заразный», — успокаивает врач.
Так было не всегда, но за весну, лето и осень все его коллеги уволились: кто-то не захотел больше оставаться в Красном, кто-то ушел на пенсию. Теперь областные власти обещают врачам, которые придут работать в больницу, 2 миллиона рублей поддержки.
Сергей Гаврилов приехал в село Красное в 1991 году вместе с женой. Тогда в районе было 18 колхозов, а в окружающих их селах насчитывалось до тысячи человек. Гаврилову предложили здесь должность заместителя главврача и работу терапевта по совместительству. И врач был рад: во-первых, руководство сулило большую зарплату; во-вторых, новое место не предполагало ночных дежурств, от которых он порядком устал, работая в отделении кардиореанимации в Липецке; в-третьих, перед ним поставили амбициозную цель — изменить качество помощи, доступной на селе людям.
С последним возникли сложности. Другие врачи, как оказалось, не стремились в больницу в Красном. «В 91-м году у нас, по-моему, даже не было окулиста. Эндоскописты приходили и уходили, то же самое с узкими специалистами, — поясняет Гаврилов. — Расцвета не было никогда. Была только одна видимость и потенция». А через год страну, а вместе с ней и маленькую больницу, сотрясла «шоковая терапия».
Тем не менее Гаврилов проработал на своем месте до 1997 года. Потом из-за проблем в семье он почти на четыре года перебрался в Липецк и устроился на скорую помощь. В 2001-м вернулся в Красное, но уже на должность первого заместителя главврача по организационно-методической работе, которую снова начал совмещать с должностью терапевта. Через шесть лет он оставил должность первого заместителя из-за конфликта с тогдашним главным врачом: «Я хотел работать, а он думал, что я хочу на его место», — и остался только на ставке участкового терапевта.
Тогда за Гавриловым был закреплен участок, на котором проживало около двух тысяч человек. Однако с годами принцип участковости, по его словам, перестал соблюдаться: врачи уходили и умирали, нагрузку было некому передать, и ее стали распределять между теми, кто остался. В итоге Гаврилов стал обслуживать не только «своих» пациентов, но и «прикрывать» чужие участки. А в октябре этого года на нем неожиданно оказался уже весь район. «Молодежь (прим. ред.: два терапевта, влюбленных в друг друга) не вышла: они славненько побыли в медовом отпуске и после него вообще свалили», — вспоминает Гаврилов.
Он отказывается говорить о возможном конфликте терапевтов с руководством больницы, но указывает на то, что «молодой специалист требует какой-то курации, а когда с него сразу начинают спрашивать, да еще ругать, да еще объявлять выговоры — это никому не понравится». Кроме того, Гаврилов подчеркивает, что работа терапевта — «непривлекательная, тяжелая». Ему не кажется, что два миллиона рублей, которые областные власти сейчас обещают врачам, могут действительно привлечь кого-то при стабильно низких зарплатах, как в их больнице.
По словам Гаврилова, врач-терапевт в их больнице получает 16 тысяч в месяц: 13 тысяч как оклад и 25% от него как доплату за работу в сельской местности. Его возмущает это: «Потому что даже те люди, которые у нас работают в карьере, на консервном заводе или соки делают, зарабатывают больше, чем мы. Они сидят, плетут жгуты, например. Да, монотонная работа, конечно, обременительная. Но работница реально знает, что она может заработать 40 тысяч. А я работаю, и я знаю, что оклад мне заплатят, а вот заплатят ли мне президентские, доплатят ли мне за участковость — не знаю. И всегда есть у администрации козырь: ваше население участка не прошло флюорографию, вы не выполнили план по прививкам».
Гаврилов недоволен тем, что даже несмотря на то, что он получает пенсию в 15 тысяч рублей (из которой 6 тысяч он платит за коммунальные), он «уже давно не в состоянии выписывать дорогую медицинскую литературу типа “Терапевтического архива” или журнала “Кардиология”». Кроме того, в его квартире с 91-го года лежит технический линолеум и текут потолки. И он немного завидует работникам газового завода, у которых «есть коттедж, сауна, мансарда, Ford какой-нибудь и путевка в санаторий в Сочи».
Сейчас за работу на участке в 12 000 человек вместо 1300 ему не доплачивают. Но Гаврилов не думает жаловаться руководству. «Какой смысл говорить, что я не могу работать? — интересуется он. — Я работаю. Сколько могу. Понимаете? За час я могу принять 10 или 15 человек. Плюс у меня очень хорошая медсестра, которая четко организовывает потоки пациентов и ведет медицинскую документацию. Пока мы справляемся, пока мы не пропустили, не упустили, не просрочили, кого надо — направили».
Однако в таком режиме терапевт не будет работать долго. В мае у Гаврилова заканчивается сертификат, позволяющий ему лечить пациентов. Он не будет учиться снова и уволится из больницы, даже если руководство до того времени не найдет новых кадров.
«Кадровый вопрос — это вопрос организаторов здравоохранения. Почему сантехник в 60 лет уходит на пенсию и спокойно живет? А врач должен работать, пока не упадет, что ли? Я — на пенсии. Государство меня уже не видит. А почему тогда я должен видеть государственную проблему?» — вопрошает последний врач села Красное.